2°C
завтра: 2°C
Погода в Перми
2°C
ночью−5°C
утром−1°C
завтра2°C
Подробно
 92,26
−0.3291
Курс USD ЦБ РФна 29 марта
92,2628
−0.3291
 99,71
−0.5647
Курс EUR ЦБ РФна 29 марта
99,7057
−0.5647
  • Вербочки

    Мальчики да девочки
    Свечечки да вербочки
    Понесли домой.
    Огонечки теплятся,
    Прохожие крестятся,
    И пахнет весной.
    Ветерок удаленький,
    Дождик, дождик маленький,
    Не задуй огня.
    В воскресенье вербное
    Завтра встану первая
    Для святого дня.

    Александр Блок (1880 - 1921)

    "ерунда сама пройдет, а прочее неизлечимо"

  • "О, как же я хочу..."

    О, как же я хочу,
    Нечуемый никем,
    Лететь вослед лучу,
    Где нет меня совсем!

    А ты в кругу лучись,-
    Другого счастья нет,
    И у звезды учись
    Тому, что значит свет.

    Он только тем и луч,
    Он только тем и свет,
    Что шепотом могуч
    И лепетом согрет.

    И я тебе хочу
    Сказать, что я шепчу,
    Что шепотом лучу
    Тебя, дитя, вручу.
    О. Мандельштам

    "ерунда сама пройдет, а прочее неизлечимо"

  • Слава Сэ умер от ковид :роза: :роза:

    "ерунда сама пройдет, а прочее неизлечимо"

  • Снова в глазах двоится. Настал июль.
    Все не готовы, боже, не только мы.
    Лучше всего тебя посадить на стул.
    Так и сиди на нем до конца чумы.

    Вот и сиди, качайся как на волне,
    Будто сосед устроил вчера потоп.
    Все же когда-то кончится, разве не?
    Только не мы, ты что, никогда, с чего б.

    Дни сочтены не нами, никем из нас,
    Что нам слепые аспид и василиск.
    Каждый другому только ветеринар,
    Если не скажет, где у него болит.

    Что ты себе такого ни намоли,
    Сколько ни навыдумай жадных книг,
    Запах дождя, сырые кивки малин
    Бросят тебя, как только уйдёшь от них.

    Тыща падёт от каждой из наших стран,
    Тьма подойдет, попросит: скажи me too.
    Страх за тебя, ты знаешь, не только страх,
    Это еще свидетельство, что мы тут.

    Поздно толкать подушку в дверной проем.
    Просто сиди на стуле, пока я – вот.
    Это, скорей, беспомощность, чем псалом.
    Это, скорее, жизнь, чем наоборот.

    © Лена Берсон

    Я не сдурела, я вообще такая. ©

  • Выйти из дома в чём было, на босу ногу,
    Разве что кепку напялить, прикрыв вихры.
    Лунные яблоки падают на дорогу,
    Тонко звенят упрямые комары.

    Выйти из дома, держась загустевшей тени,
    Словно шагами расплёскивая гуашь,
    Слушать, как ветер твердит имена растений,
    Выучи их, иначе потом не сдашь.

    Будешь стоять и мяться, страшась билета,
    Что попадётся? Мята? Чабрец? Люпин?
    Строгий экзаменатор не примет лето,
    Влепит в зачётку жирное "не любил".

    Вольно же было домашку почти не делать,
    Не наблюдать расходящиеся круги.
    Видишь, теперь осталась всего неделя,
    Меньше недели, учитывая долги.

    Меньше недели гладить траву вдоль шерсти,
    Долго махать исчезающему лучу,
    И возвращаясь из дальнего путешествия,
    Складывать в кепку орехи и алычу,

    Выйти из дома в чём было, на босу ногу,
    Словно бы ты бесстрашный, живой, ничей.
    Меньше недели - на самом-то деле много,
    Ночь перед сдачей - дольше иных ночей.

    © Аля Хайтлина (Кудряшева)

    Я не сдурела, я вообще такая. ©

  • Лето уходило под конвоем,
    Второпях, босым, легко одетым.
    После моря слышишь только море.
    После лета хочешь только лета.

    Даже конвоиры зарыдали,
    За руки таща его к машине.
    Год от воспаления миндалин...
    Но какой по счету? Темно-синий.

    Камни запинаются, а волны
    До сих пор в глазах еще маячат.
    Ну, давай-давай, сейчас повой мне!
    Что ты, что ты, я вообще не плачу.

    Этот свет в меня за что-то сослан,
    Как в Сибирь за свод своих чудачеств.
    Лишний вдох, распаренные сосны,
    Жаркая ладонь, чужие дачи.

    Может, соберёмся с тем и с этим?
    Позвоним, а нет – пойдём искать их
    Днем последним, вечером постлетним,
    Постелив на стол цветную скатерть.

    Выходи, иди себе, не кисни.
    Разве так уж плохо посидели?
    После жизни хочешь только жизни,
    Выжженной земли вокруг качелей.
    Показать скрытый текст
    1002
    Шахерезада глядит глазами окаменевшей от горя нерпы.
    Шахерезада, вам не шестнадцать, вы, между прочим, пенсионерка.
    У вас, наверное, печень/почки, и ноги к вечеру ноют адски?
    Какие сказки, Шахерезада? Какие могут быть, к черту, сказки?

    От вашей прошлой, про что не помню, неделю в горле вспухала жалость,
    Какого жанра такая штука, чтоб даже сердце над нею сжалось?
    И все, что раньше казалось прочным, размякло, будто из пластилина?
    Ложитесь молча, Шахерезада, я на диване вам постелила.

    Любовь беспечна, а зло бездарно, летает птичка, наказан деспот.
    В таких сюжетах – ни капли правды, мне эти ваши – уже вот здесь вот.
    И разве может, скажите, кто-то смеяться, грудью упав на вилы?
    Любовь, гуляя в овечьей шубе, любого делает уязвимым.

    Никто не хочет, Шахерезада, в окошко глядя, увидеть бездну.
    Никто не любит ни слишком старых, ни дико умных, ни сильно бедных.
    Нас очень много, мы капли в море, а кто считает морские капли?
    Оставь старанья, Шахерезада, глотни, не знаю, воды, пивка ли.

    Я помню, где-то такое было: один боялся, но вышел тоже;
    Одна ждала его дольше жизни, а он вернулся немного позже;
    Один построил такую башню, куда нет хода постылой боли…
    Их ровно тысяча или сколько? Давайте тыща вторую, что ли.

    * * *
    Самый частый вопрос у людей – ты где?
    Ты, блин, где? почему не ответить сразу?
    Я болтаюсь в предбаннике на гвозде
    Заторможенный маятник пучеглазый.

    Ну конечно, я здесь, мы уже сто лет
    Забиваем безумьем густые соты;
    Погоди, я возьму телефон в клозет,
    На работе я, дома я, где еще-то?

    Вроде мухи, жужжащей из темноты –
    Всех достала, а все-таки не видна им.
    Ну, допустим, я знаю – где я, где ты.
    Мы не есть друг у друга от этих знаний.

    Вот умели же раньше! Когда? Тогда.
    Колотились, клонясь над невнятной трубкой.
    Мне не слышно, чем дальше – тем дальше, да,
    Что ж так хрупко всё, слышишь, зачем так хрупко?

    Как родишься, в пеленках лежишь пластом,
    А родившийся в мухах – летать не может.
    Мама, я на войне, позвоню потом,
    Или лучше сама набери попозже.

    Как звонил бы домой Иисус с креста:
    Вспыхнул было конфликт, но уже потушен.
    Люди рядом хорошие, а места..!
    Мама связь барахлит никого не слушай
    Скрыть текст

    © Лена Берсон

    Я не сдурела, я вообще такая. ©

  • Наш ковчег отправился в полночь.
    В нем были только непарные звери:
    Слишком старые, слишком гордые,
    Или просто – последние.
    Одинокие звери ведь тоже хотели выжить,
    Боялись воды и со страхом смотрели,
    как прибывало море, тяжелело небо.
    И метались по чаще, и слышали этот скрежет:
    Великаны-деревья царапали ветками тучи.
    А старик с сыновьями построил большую лодку
    На высоком холме, где принимал крылатого гостя.
    И потом он созвал зверей.
    И не стало видно травы на холме – только гривы, хвосты и уши.
    Он смотрел нам в глаза, проверял, хороши ли зубы, не черны ли души,
    Говорил слону: “У меня уже есть слоны. Ты не нужен”.
    А слепому медведю: “Не буду с тобой возиться”.
    Старому льву, говорил, что он слишком старый.
    Выбирал молодых, сильных и парных.
    А мне сказал: “Ты хорош, дружок, но где твоя пара?
    Приходи, когда найдешь второго такого”.
    Но был и еще один холм, где другой старик собирал зверей.
    Из мусора, снятых с петель дверей, веток, собранных в роще,
    Он выстроил лодку – попроще, поплоше, тесней.
    Не всем одиноким хватило места на ней.
    Но все же немало нас было в ту страшную полночь,
    Когда мы, прижавшись друг к другу, лежали на дне.
    А под нами, над нами, вокруг – были только волны.
    ***
    Буря стихла, но берег пока не виден.
    Так и плывем.
    Парные звери – в своем ковчеге.
    А мы – в своем.

    © Дмитрий Макаров

    Я не сдурела, я вообще такая. ©

  • Смотрю внимательно на майку
    На теле психотерапевта.
    Там принт - веселые пингвины.
    Уже который пятый год.
    Гадаю, кем бы я хотела
    На этой майке оказаться.
    Но все пингвины равноценны.
    Вся разница в не - кто а в - где.
    Под мышкой смято и несвеже.
    На животе растянут профиль.
    Грудь слева - тянет слишком влево.
    А справа - тянет слишком вниз.
    Внизу ремня штанов давленье.
    У горловины стёрты грани.
    На рукавах протерты складки.
    И цвет поблекший на плечах.
    Нет разницы совсем, выходит.
    На майке психотерапевта.
    Не зря хожу я на сеансы.
    Не зря который пятый год!

    © Цветана Яшина

    Я не сдурела, я вообще такая. ©

  • Так выбираешься постепенно из всех провалов и всех простраций, я никуда, никуда не денусь, да и куда мне, скажи, деваться, я не умею, не удаётся, быть бы мудрее и к солнцу ближе, просто идти и смотреть на солнце, солнца не видно, а нужно выжить.
    Я не умею, я всех жалею – старых людей во дворах безлюдных, все эти скверы и все аллеи, этих бомжей у помоек утром, всю эту осень с листвой упавшей, всё, что срываясь, дрожит и дышит, солнце уходит от нас всё дальше, больше не греет, а нужно выжить.
    Я всех жалею – собак и кошек, нищих, детей, всех, кто шёл по следу, всех пассажиров и всех прохожих, весь этот город, прибитый ветром, все ускользающие мгновенья, весь этот дождь, что стучит по крыше, всё это странное отраженье нашего прошлого – в наступившем.
    Это такая пришла безмерность, и безразмерность, где свет и тени, я никогда никуда не денусь, даже исчезнув в дожде на время, просто никто эти дни не свяжет, да и не сложит, чтоб сделать тише, просто не можешь понять, что дальше, просто не знаешь, – а нужно выжить.
    16.10.2017

    © Мария Махова

    Я не сдурела, я вообще такая. ©

  • Мы привыкли уставать.
    Разлеплять глаза руками,
    Вечно преодолевать
    Семимильными шагами,

    Покупать по сто кило -
    Витамины! Нам не хватит!
    Отвечать "не тяжело"
    Просто так, на автомате.

    Критикам не возражать,
    Вечно быть в беде и в мыле.
    За автобусом бежать,
    Будто он последний в мире.

    Обещать, что ты вот-вот
    В декабре (январь промчится),
    Станешь жить, пойдёшь в народ,
    Будешь петь, начнёшь учиться.

    Почему уже февраль.
    Март, зачем ты слишком скоро,
    Липа зацвела, а жаль.
    Август, детям скоро в школу.

    Мы привыкли выживать,
    Обещать себе заботу.
    И любви себе желать.
    И горячего чего-то.

    Мы привыкли обнимать
    Семимильными руками.
    Витамины выдавать,
    Где-то жить под облаками.

    И ругать себя - незло,
    Просто, чтоб не снизить тонус.
    Утешать - не повезло.
    Но придёт другой автобус.
    Показать скрытый текст
    * * *
    Мы опоздали, вы извините нас, мы просто не поняли обстановки,
    Любое время бежит стремительно, кроме того, что на остановке,
    Мы волновались, звенели ложечкой, считали тщательно дни недели
    Но прибежали к вам в лёгких лодочках и по дороге заледенели.

    Мы собирались прийти в июне к вам, но что-то странное приключилось,
    Мы собирались прийти к вам юными, но почему-то не получилось.
    Казалось раньше, что время пятится, а нынче мчится не видя линий,
    Мы прибежали к вам в лёгких платьицах, теперь у нас на макушках иней.

    Мы покупали подарки разные, но растеряли в пути, к тому же
    Зачем вам все эти бусы красные, и эти куклы, и погремушки,
    Они лежат на пути, нарядные, рябиной яркой в снегу искрятся -
    Как будто пособия ненаглядные к уроку "как правильно потеряться".

    Вот мы на пороге стоим растерянно - пустите, пустите нас, не гоните,
    Мы собирались прийти не с теми, но мы исправимся, извините,
    Догоним время, опять распробуем, оденемся правильно, по сезону,
    И будем вместе глядеть растроганно, как свет исчезает за горизонтом,

    Но дверь закрыта и заколочена, хозяин выехал, не звоните,
    Мы всё искали путь покороче, но мы не нашли его, извините.
    Пойдём назад босиком по бусинам, рябиной яркой в снегу горящим.
    И вроде кто-то кричит "побудьте", но вряд ли это нам, потеряшкам.
    Скрыть текст

    © Аля Хайтлина (Кудряшева)

    Я не сдурела, я вообще такая. ©

    Исправлено пользователем Таша (10.11.21 18:35)

  • Время года — зима. На границах спокойствие. Сны
    переполнены чем-то замужним, как вязким вареньем.
    И глаза праотца наблюдают за дрожью блесны,
    торжествующей втуне победу над щучьим веленьем.
    Хлопни оземь хвостом, и в морозной декабрьской мгле
    ты увидишь опричь своего неприкрытого срама —
    полумесяц плывет в запыленном оконном стекле
    над крестами Москвы, как лихая победа Ислама.
    Куполов что голов, да и шпилей — что задранных ног.
    Как за смертным порогом, где встречу друг другу
    назначим,
    где от пуза кумирен, градирен, кремлей, синагог,
    где и сам ты хорош со своим минаретом стоячим.
    Не купись на басах, не сорвись на глухой фистуле.
    Коль не подлую власть, то самих мы себя переборем.
    Застегни же зубчатую пасть. Ибо если лежать на столе,
    то не все ли равно ошибиться крюком или морем.
    Иосиф Бродский (1940 - 1996)

    "ерунда сама пройдет, а прочее неизлечимо"

  • Синий горизонт – не моё место,
    всё бы хорошо, далеко только,
    ухожу в себя, но в себе тесно,
    прихожу в себя, прихожу долго.

    Ладно, ты держись, не снимай шубы,
    снег да талый лёд – не сезон платьев…
    Пациент не жив, но ещё шутит,
    пациент не мёртв, но с него хватит…

    Хочется тепла и скорей лета,
    кто там собирал по углам тени,
    за тобой ходил ледяным ветром,
    залепил глаза, отобрал время.

    Может быть, поймём мы с тобой вскоре,
    для чего тоска у виска кружит,
    ничего, пройдёт, упадёт в море,
    там и пропадёт – ты меня слушай…

    Встречи коротки и теперь редки,
    так вот и живёшь, дверь закрыв плотно,
    расскажи, ты как, расскажи, с кем ты,
    кто там у плеча, за плечом что там…

    У меня пока всё идёт трудно,
    впрочем, ерунда – значит, так нужно…
    понимаешь, мне тяжело думать,
    что тебе ещё, может быть, хуже.
    2013г.
    © Мария Махова

    Я не сдурела, я вообще такая. ©

  • Д. Быков "Декабрьское…"

    Кто видел лед воочью,
    Тот верит декабрю.
    Одной декабрьской ночью
    Я правду говорю.

    Сперва мы выживали —
    Болтун, жуир, позер;
    Потом мы выжидали,
    И это был позор.

    Потом нас выжимали
    Из наших нищих нор;
    Потом нас выжигали,
    И это до сих пор.

    Какое шерри-бренди?
    Наш выбор — шерить бред.
    Мы в нисходящем тренде.
    Другого, впрочем, нет.

    Печальней буквы точка.
    Молчанье хуже фраз.
    Нас всех заменит то, что
    Гораздо хуже нас.

    Чуму убьет холера,
    Война снесет тюрьму,
    Садиста-офицера
    Матрос убьет в Крыму.

    Идейного злодея
    Скальпирует злодей
    Из первого отдела
    Без правил и идей.

    Бордюр заменит плитка,
    Бойца сожрет прохвост,
    Допрос сменяет пытка,
    А пытку — холокост.

    Тебя убьет не равный,
    А вирус или ЧОН,
    Иль выродок державный,
    Что тоже обречен.

    Тебе солгал родитель,
    Когда привел на свет.
    Тлен — общий победитель,
    Другого, впрочем, нет.

    Тьма — не Тантал, не Кали,
    Она со всех сторон.
    Добро же с кулаками —
    Вообще оксюморон.

    Добро всегда случайно,
    Как милость, как просвет,
    И только в этом тайна,
    А больше тайны нет.

    Добро не торжествует.
    Оно сидит, тоскует
    И смотрит из угла
    На поединки зла.

    "ерунда сама пройдет, а прочее неизлечимо"

  • Пастернак
    "Только заслышу польку вдали,
    Кажется, вижу в замочною скважину:
    Лампы задули, сдвинули стулья,
    Пчелками кверху порх фитили,
    Масок и ряженых движется улей.
    Это за щелкой елку зажгли.

    Великолепие выше сил
    Туши и сепии и белил,
    Синих, пунцовых и золотых
    Львов и танцоров, львиц и франтих.
    Реянье блузок, пенье дверей,
    Рев карапузов, смех матерей.
    Финики, книги, игры, нуга,
    Иглы, ковриги, скачки, бега.

    В этой зловещей сладкой тайге
    Люди и вещи на равной ноге.
    Этого бора вкусный цукат
    К шапок разбору рвут нарасхват.
    Душно от лакомств. Елка в поту
    Клеем и лаком пьет темноту.

    Все разметала, всем истекла,
    Вся из металла и из стекла.
    Искрится сало, брызжет смола
    Звездами в залу и зеркала
    И догорает дотла. Мгла.
    Мало-помалу толпою усталой
    Гости выходят из-за стола.

    Шали, и боты, и башлыки.
    Вечно куда-нибудь их занапастишь.
    Ставни, ворота и дверь на крюки,
    В верхнюю комнату форточку настежь.
    Улицы зимней синий испуг.

    Время пред третьими петухами.
    И возникающий в форточной раме
    Дух сквозняка, задувающий пламя,
    Свечка за свечкой явственно вслух:
    Фук. Фук. Фук. Фук."

    "ерунда сама пройдет, а прочее неизлечимо"

  • Ой плакала Мария, ой плакала,
    Прикрывала рукой места:
    А можно нам без чудес, без блага да
    Без креста?
    Да пусть бы вообще родилась девочка,
    Потом внуки пойдут, будет зять…
    А ангел молчит и стоит, как дерево:
    Курьер, нерусский, что с него взять.

    А он ведь живым рождается, не игрушечным,
    Что наш Исенька, что чужой Кайсын.
    Каждый, кого вы сделали мясом пушечным,
    Был когда-то маленький, мягкий сын.
    И ничего подписывать я не буду вам,
    На учёт не встану, рожу в хлеву.
    Сами воюйте хоть в Косове, хоть под Чудовом,
    Моего не возьмёте, пока живу.

    А ей говорят: не кричите, девушка,
    Все без вас заранее решено.
    Начинайте завтра готовить побольше хлебушка,
    Воду отстаивайте на вино,
    Ничего вы здесь, мамочка, не поделаете:
    Будет время, Иуда выдаст и Ирод съест.
    А бог, кстати, тоже все время мечтал о девочке.
    Но он же папа,
    Куда свою булочку,
    да на крест.

    © Женя Беркович

    Я не сдурела, я вообще такая. ©

  • Алена Трубицина
    "моя подруга может улететь. в любой момент мотнуть к аэропорту и первым самолётом сделать вжух, заранее прикинув направленье, не выйдет так — угонит самолёт.

    мой друг собрал тревожный чемодан на случай предсказуемого «если». у друга есть заманчивые визы и свин морской, свистящий и мохнатый, который влезет, если что, в рукав.

    мой брат по мыслям платит пятый штраф за то, что смеет говорить открыто, за то, что вышел с теми, кто пытался реальность изменить хотя бы как-то. его посадят в следующий раз.

    моя сестра по крови греет ужин себе и мужу, неплохому парню, который учит java и английский. они хотят успеть продать квартиру, родителям пока не говорят.

    моя коллега, девочка со скрипкой, чьей мощи позавидуют атланты, вчера почти белела от бессилья, случайно ткнув на новости по ссылке. она играет музыку такую, что некогда бывает оглядеться, но есть ещё вакансия в оркестр в варшаве. и в софии тоже есть.

    моя давно затыканная совесть сидит одна заполночь в тесной кухне, перебирает буковки в фэйсбуке, кивает, осторожно ставит лайки, пока я подвожу бюджет за месяц, заказываю папины лекарства, кошачий корм и акварель для дочки. мы с совестью как два пьеро нелепых глядим в огонь у очага чужого и видим в нём большие самолёты, в чернильное взлетающие небо, сестру и брата, друга и подругу, морскую свинку в тесном рукаве…

    любовь и страх вращаются по кругу в моей остекленевшей голове."

    "ерунда сама пройдет, а прочее неизлечимо"

  • Мы не хуже Горация

    Вы такие нестерпимо ражие
    И такие, в сущности, примерные.
    Всё томят вас бури вернисажные,
    Всё шатают паводки премьерные.
    Ходите, тишайшие, в неистовых,
    Феями цензурными заняньканы!.
    Ну а если — ни премьер, ни выставок?
    Десять метров комната в Останкино,
    Где улыбкой стражники-наставники
    Не сияют благостно и святочно,
    Но стоит картина на подрамнике, —
    Вот и всё!
    ... А этого достаточно.

    Есть — стоит картина на подрамнике,
    Этого достаточно!

    Осудив и совесть и бесстрашие
    (Вроде не заложишь и не купишь их),
    Ах, как вы присутствуете, ражие,
    По карманам рассовавши кукиши!
    Что ж, зовите небылицы былями,
    Окликайте стражников по имени!..
    Бродят между ражими Добрынями
    Тунеядцы Несторы и Пимены.
    Их имён с эстрад не рассиропили,
    В супер их не тискают облаточный:
    "Эрика" берёт четыре копии,
    Вот и всё!
    ...А этого достаточно.

    Пусть пока всего четыре копии —
    Этого достаточно!

    Время сеет ветры, мечет молнии,
    Создаёт советы и комиссии,
    Что ни день — фанфарное безмолвие
    Славит многодумное безмыслие.
    Бродит Кривда с полосы на полосу,
    Делится с соседской Кривдой опытом!.
    Но гремит — напетое вполголоса,
    Но гудит — прочитанное шёпотом.
    Ни партера нет, ни лож, ни яруса,
    Клака не безумствует припадочно, —
    Есть магнитофон системы "Яуза",
    Вот и всё!
    ...А этого достаточно.

    Есть — стоит картина на подрамнике!
    Есть — отстуканы четыре копии!
    Есть магнитофон системы "Яуза"!
    Этого достаточно!

    Александр Галич

    "ерунда сама пройдет, а прочее неизлечимо"

  • Таша, запости что-нибудь обнадёживающее :appl: пожалуйста, очень надо :snegurochka:

    Он немного был ошарашен, но как будто бы знал ответ,
    Отложил газету на стол и сказал: «Почему бы нет».

  • Светлая комната, светлые окна в ряд.
    Он собирается. Ну а они говорят:
    «Так, не забудь, и давай-ка ещё пробежим,
    помнишь ли суть и не спутаешь ли режим».

    Он отвечает: «Всё помню, задача проста,
    командировка в назначенные места –
    точку не знаю, ну, в общем, там или тут
    я десантируюсь, меня вроде как ждут.
    Живу со всеми, но всё ж на своей волне,
    ловлю сигнал, оставаясь наедине».

    Ему говорят: «Давай-ка на посошок,
    покуда стих уста твои не обжёг,
    пока ещё не встали из-за стола –
    как говорится, на ход крыла».

    Он продолжает: «Затем, когда цель видна,
    ищу надёжных, меняю им имена,
    ввожу в курс дела, медленно, не частя,
    в виде простых сюжетов и по частям.
    Затем, когда подполье моё вполне
    готово тоже быть на своей волне,
    жму руки, желаю удачи, возвращаюсь сюда,
    где звёзды по небу, как на граните слюда».

    Ему говорят: «Там полно лжецов и хитрюг,
    если понадобится, покажи какой-нибудь трюк –
    пройдись по воде, оживи мёртвого, сделай вино –
    по ситуации, лично нам всё равно.
    Только не перепутай порядок действий,
    в финале старайся не думать о детстве,
    о маме, о папе, о запахе сеновала –
    тоска заест, захочется, чтобы чаша сия миновала».

    «Ну так что, конспираторы, где завершу полёт?
    В жаркой пустыне? В пространствах, одетых в лёд?»
    Они пожали плечами: «Это как Бог пошлёт».

    В открытую дверь – ветер. Он делает в бездну шаг,
    перехватывает дыхание, зверски свистит в ушах,
    вдоль тоннеля, ведущего к свету, сгущается темнота,
    он успевает подумать: «Ну ладушки, от винта».

    А те, что его провожали, смотрят и смотрят вслед,
    видят его как слово, видят его как свет,
    и один говорит другому, замершему, как во льду:
    «Кажется, он на месте. Надо зажечь звезду».

    © Иван Сергеевич Денисенко

    Я не сдурела, я вообще такая. ©

  • Я рождён, чтобы петь в атмосферу:
    Слава Богу, dum spiro, spero!



    спасибо :flowers: :friends:

    Он немного был ошарашен, но как будто бы знал ответ,
    Отложил газету на стол и сказал: «Почему бы нет».

  • Прошлое – это прекрасно, моя Мари,
    только с собой его, милая, не бери.
    Лучше оставь его в бабушкином сундуке,
    или у мамы в шкатулке, но в рюкзаке,
    что ты несешь за плечами, его не храни,
    слишком тяжелый камень, моя Мари.
      
    Прошлое – это как детство, скажи прощай,
    изредка воскресеньями навещай.
    Но никогда в глаза ему не гляди,
    прошлое – это зараза, моя Мари.
    Белый осколок чашки, причуда, пыль,
    и на земле лежащий сухой ковыль.
      
    Это товар без возврата, пробитый чек,
    смуглый мальчишка с родинкой на плече,
    что целовал под саваном темноты,
    первый бокал мартини, табачный дым.
    Всё, что когда-то выгорело костром:
    истина, безмятежность, невинность, дом.
      
    Ты не святая, зачем тебе этот крест? —
    сотни отпущенных рук, опустевших мест.
    Всё, что не прижилось и не проросло,
    даже вот это ангельское крыло.
    Выбрось его с рождественской мишурой,
    смело шагай под звёздами, громко пой.
      
    Прошлое – это так больно, моя Мари,
    всё, что нельзя исправить и изменить.
    Каждое грубое слово, кривой совет,
    тот утонувший в море цветной браслет.
    Слёзы на выпускном и последний вальс.
    Что-то хорошее тоже, но в том и фарс:
      
    это есть якорь, что тянет тебя ко дну,
    в прошлый четверг, в растаявшую весну.
    Если не сможешь и не шагнешь вперед,
    то, что давно истлело, тебя сожрёт.
      
    Брось его в пламя, гляди, как оно горит,
    полку освободи для другой любви.
    Прошлое – это прекрасно, моя Мари,
    только с собой ни за что его не бери.

    (Джио Россо, Добрые злые сказки)

    Цугцванг, однако…

  • Лошади умеют плавать,
    Но - не хорошо. Недалеко.
    "Глория" по-русски значит "Слава", –
    Это вам запомнится легко.

    Шёл корабль, своим названьем гордый,
    Океан стараясь превозмочь.
    В трюме, добрыми мотая мордами,
    Тыща лощадей топталась день и ночь.

    Тыща лошадей! Подков четыре тыщи!
    Счастья все ж они не принесли.
    Мина кораблю пробила днище
    Далеко-далёко от земли.

    Люди сели в лодки, в шлюпки влезли.
    Лошади поплыли просто так.
    Что ж им было делать, бедным, если
    Нету мест на лодках и плотах?

    Плыл по океану рыжий остров.
    В море в синем остров плыл гнедой.
    И сперва казалось – плавать просто,
    Океан казался им рекой.

    Но не видно у реки той края,
    На исходе лошадиных сил
    Вдруг заржали кони, возражая
    Тем, кто в океане их топил.

    Кони шли на дно и ржали, ржали,
    Все на дно покуда не пошли.
    Вот и всё. А всё-таки мне жаль их –
    Рыжих, не увидевших земли.

    P. S. «Лошади в океане» – не выдуманное произведение, а факт, который действительно произошёл во время сражений 1939-1945 годов. Стихотворение по этим событиям написано Борисом Абрамовичем Слуцким в 1951 году.

    Цугцванг, однако…

  • Т.Б.
    Бывают такие ангелы во плоти,
    Которых не вызовешь, сколько ни заплати
    Для тех, кто зовёт и платит, другие службы.
    Приходят не потому, что ты так хорош,
    Скорее ты пел, а теперь уже не поёшь
    И нужно держать, чтоб не провалился глубже.

    Обычно они неказисты, невелики
    В толпе не заметишь - куртка, рюкзак, очки
    Неважно, в час пик или улицами пустыми,
    Когда у тебя душа - ледяной мазут,
    Они тебе супчик в автобусе привезут
    И скажут - мол, ешь скорее, а то остынет

    И будут глядеть, щеку подперев крылом,
    Как ты, неразборчиво жалуясь о былом,
    Хлебаешь и давишься этим теплом укропным.
    Не будут судить тебя по твоим делам,
    А только помогут бардак разгрести и хлам
    Убрать. А потом опять поспешат по пробкам.

    Вон, видишь, вон там, в автобус садится, вот,
    А может быть, тот, который пешком идёт,
    Нет, тот, что себе на углу покупает булку.
    Как мал он и жалок, помят его тусклый нимб,
    Как тянется тёплый воздух и свет за ним,
    Как тянется жизнь моя вслед за ним как будто.

    Когда наконец-то всё будет, как быть должно,
    И каждому с каждым будет легко, смешно,
    Чтоб пир на весь мир с малиной и пирогами.
    Они где-то тайно встретятся без забот,
    Один запоёт, другой кофейку нальёт
    И будут сидеть себе
    И болтать ногами.

    © Аля Хайтлина (Кудряшева)

    Я не сдурела, я вообще такая. ©

Записей на странице:

Перейти в форум

Модераторы: