Но что же случилось? Увы – я не знаю сама.
Уныло застыли деревья, поблекли дома.
Как будто мне осень чего-то простить не смогла.
Но что же случилось? Да просто – любовь умерла.
Какими-то странными стали последние дни,
А раньше бывали вокруг воскресенья одни.
Но нынче как будто бы тесно на свете двоим.
Так что же случилось? Да просто – не стало семьи.
Последний сентябрь безмолвно стоит у крыльца,
Не хочет уйти, продолжается он без конца,
Дождем зашумит, поиграет верхушками сосен…
Последний год века последняя празднует осень.
Как будто лишь к этому дню нас вела наша жизнь,
Оставила в прошлом безоблачных дней миражи.
Теперь – лишь вперед! Не дано мне другого пути:
В знакомую реку второй раз уже не войти.
Есть – маленький сын, будет – нового века начало,
Родные, друзья и работа – а это немало.
А значит, есть силы, чтоб этот рубеж пережить.
И снова могу я сказать: "Я люблю тебя, жизнь!"
(с) Марусенька, 2000 г.
Уныло застыли деревья, поблекли дома.
Как будто мне осень чего-то простить не смогла.
Но что же случилось? Да просто – любовь умерла.
Какими-то странными стали последние дни,
А раньше бывали вокруг воскресенья одни.
Но нынче как будто бы тесно на свете двоим.
Так что же случилось? Да просто – не стало семьи.
Последний сентябрь безмолвно стоит у крыльца,
Не хочет уйти, продолжается он без конца,
Дождем зашумит, поиграет верхушками сосен…
Последний год века последняя празднует осень.
Как будто лишь к этому дню нас вела наша жизнь,
Оставила в прошлом безоблачных дней миражи.
Теперь – лишь вперед! Не дано мне другого пути:
В знакомую реку второй раз уже не войти.
Есть – маленький сын, будет – нового века начало,
Родные, друзья и работа – а это немало.
А значит, есть силы, чтоб этот рубеж пережить.
И снова могу я сказать: "Я люблю тебя, жизнь!"
(с) Марусенька, 2000 г.
