- Отпусти мне грехи! Я не помню молитв.
Но если хочешь - стихами грехи замолю,
Но объясни - я люблю оттого, что болит,
Или это болит оттого, что люблю?
Отзвенела снегами зима,
Но жаре не хватает накала...
Друг влюбился и сходит с ума,
Словно прочих забот ему мало, -
Пишет письма... Строчит, торопясь,
Про тревоги, про ветры, про чувство,
И стихи мои шлет, вдохновясь,
За свое выдавая искусство.
Мне не жалко. И если она
Чуть теплей в твою сторону глянет,-
Буду рад: никакая стена
Между нами на этом не встанет.
А когда ты придешь в ее дом,
Став от счастья немножечко пьяным,
Посмеетесь вы вместе потом
Над бесхитростным этим обманом.
Но уж тут ты меня выручай:
О стихах не веди разговора.
Если ж спросит она невзначай
Обо мне и о той, о которой...
Вот тогда, всем печалям назло,
Ложь свою за улыбкою пряча,
Ей ответь: "И ему повезло:
Ждет и любит. А как же иначе?"
А. Белянин
"Все истины, которые я хочу вам изложить - гнусная ложь" (С)
"Каждое утро несу конвертик
И, возвращаясь, не жду ответа.
Ты далеко, и тобою вертят
Разные люди... зачем-то... где-то...
Можешь быть слабой, это естественно,
А я... что я? Становлюсь философом.
Упиваясь собственным бездействием,
Оттачиваю ответные вопросы.
Народ пьет пиво. Его цена
Вполне доступная для поэта.
Кто-то спивается... Чья вина?
Кого-то в психушку везет карета.
Но я - камень. Меня можно бить,
Не боясь расколоть. Я не чувствую боли.
А если камню захочется пить,
Бросьте росинку,- и он доволен...
Тем более дождь. Такой, как здесь,-
На несколько дней стекловидной массой...
У "волчьего города" мокнет шерсть,
Но все попытки сбежать - напрасны.
А я вспоминаю твое лицо.
Вижу глаза... остальное застит
Небо, насыщенное свинцом.
Где же ты, где ты - наше счастье?
Ветер ознобом бежит по спинам
Каменных львов, те прижали уши...
Вечером водки глотну с малиной.
Мне не хотелось, но кашель душит.
Осень крадется походкой рысьей.
Я обещаю - мы будем вместе.
...Если однажды не будет писем,
Значит, тебе отдадут мой крестик..."
Андрей Белянин
"Все истины, которые я хочу вам изложить - гнусная ложь" (С)
"Зима... Опять зима: деревья, как игрушки,
И самый чистый снег ложится в грязь дорог.
А у виска свистит шальным ядром из пушки
Случайно кем-то брошенный снежок.
Вон, девушка прошла и улыбнулась будто,
Но я прибавил шаг: торопят сотни дел.
А вдруг это судьба вот этим самым утром
Мне улыбнулась вслед, а я не разглядел?
К героям прошлых лет не стоит и тянуться.
На душах ставим крест и надпись "гололед"...
Я сам не соглашусь вот, прям сейчас, рехнуться,
Копье наперевес, меч в зубы и вперед!
Как много в мире зла, как мало Ланцелотов...
Как много пышных фраз, как мало просто слов.
И острый дефицит бродячих сумасбродов,
И не хватает струн, и песен, и стихов.
А может, все не так? Ведь сердце бьется вроде.
А может быть, сейчас, не глядя, в сей момент -
Ту девушку догнать, спросить хоть о погоде
И отпустить один старинный комплимент?
Я с места взял в карьер, причем, довольно лихо.
Надежды никакой, но все-таки успел!
Взглянула, не дыша, потом назвала психом
И улыбнулась так, что я чуть не запел.
...Зима, опять зима. А печь трещит о лете.
Безверье и тоска уносятся в трубу.
И коль в твоей душе хоть искорка, да светит,
Надвинь на брови шлем и - встреть свою судьбу."
Андрей Белянин
"Все истины, которые я хочу вам изложить - гнусная ложь" (С)
Сквозь звездный звон, сквозь истины и ложь,
Сквозь боль и мрак и сквозь ветра потерь
Мне кажется, что ты еще придешь
И тихо-тихо постучишься в дверь...
На нашем, на знакомом этаже,
Где ты навек впечаталась в рассвет,
Где ты живешь и не живешь уже
И где, как песня, ты и есть, и нет...
А то вдруг мниться начинает мне,
Что телефон однажды позвонит,
И голос твой, как в нереальном сне,
Встряхнув, всю душу разом опалит!
И если ты вдруг вступишь на порог,
Клянусь, что ты любою можешь быть!
Я жду! Ни саван, ни суровый рок
И никакой ни ужас и ни шок
Меня уже не смогут устрашить.
Да есть ли в жизни что нибудь страшней
И что нибудь чудовищнее в мире,
Чем средь знакомых книжек и вещей,
Застыв душой, без близких и друзей,
Бродить ночами по пустой квартире?!
Но самая мучительная тень
Легла на целый мир без сожаленья
В тот календарный первый летний день,
В тот памятный день твоего рожденья...
Да, в этот день, ты помнишь, каждый год
В застолье шумном с искренней любовью
Твой самый-самый преданный народ
Пил вдохновенно за твое здоровье.
И вдруг - обрыв. Как ужас, как провал...
И ты уже - иная, неземная...
Как не сумел? Как выжил? Устоял?
Я и теперь никак не понимаю!
И мог ли я представить хоть на миг,
Что будет он безудержно жестоким,
Твой день. Холодным, жутко одиноким,
Почти как ужас, как безмолвный крик!
Что вместо тостов, праздника и счастья,
Где все добры, хмельны и хороши,
Холодное дождливое ненастье...
И в доме тихо-тихо... Ни души.
И все, кто поздравляли и шутили,
Бурля, как полноводная река,
Вдруг как бы растворились, позабыли,
Ни звука... Ни визита... Ни звонка...
Однако все же было исключенье:
Звонок. Приятель. Сквозь холодный мрак,
Нет, не зашел, а вспомнил о рожденье
И с облегченьем - трубку на рычаг.
И снова мрак когтит, как злая птица,
А боль - не шевельнуться... Не вздохнуть.
И чем шагами мерить эту жуть,
Уж лучше б сразу к черту провалиться.
Луна, как бы шагнув из-за угла,
Глядит сквозь стекла с невеселой думкой,
Как человек, ссутулясь у стола,
Дрожа губами, чокается с рюмкой.
Да, было так. Хоть вой, хоть не дыши!
Твой образ...без телесности и речи...
И никого: ни звука, ни души...
Лишь ты да я, да боль нечеловечья.
И снова дождь колючею стеной,
Как будто бы безжалостно штрихуя
Все, чем живу я в мире, что люблю я,
И все, что было исстари со мной.
Ты помнишь ли: в былом - за залом зал!
Аншлаги! Мир, заваленный цветами!
А в центре - мы! И счастье рядом с нами,
И бьющий ввысь восторженный накал!
А что еще? Да все на свете было!
Мы бурно жили, споря и любя...
И все ж признайся, ты меня любила
Не так, как я - стосердно и стокрыло,
Не так, как я - без памяти тебя!
Но вот и ночь и грозовая дрожь
Ушли, у грома растворяясь в пасти,
Смешав в клубок и истину, и ложь,
Победы, боль, страдания и счастье.
А, впрочем, что я, право, говорю?
Куда к чертям исчезнут эти муки?!
Твой голос... и лицо твое... и руки...
Стократ горя, я век не отгорю.
И пусть летят за днями дни вослед,
Им не избыть того, что вечно живо -
Всех тридцать шесть невероятных лет
Мучительно и яростно счастливых!
Когда в ночи позванивает дождь,
Сквозь песни встреч и сквозь ветра потерь
Мне кажется, что ты еще придешь
И тихо-тихо постучишься в дверь...
Не знаю, что разрушим, что найдем,
И что прошу, и что я не прошу,
Но знаю, что назад не отпущу!
Иль вместе здесь, или туда - вдвоем.
Но Мефистофель в стенке за стеклом
Как будто ожил в облике чугунном
И, глянув вниз темно и многодумно,
Чуть усмехнулся тонкогубым ртом:
''Пойми, коль чудо и случится,
Я все ж скажу, печали не тая,
Что если в дверь она и постучится,
То кто, скажи мне, сможет поручится,
Что дверь та будет именно твоя?...''
Эдуард Асадов
Вера - оазис в сердце, которого никогда не достигнуть каравану мышления.
Где-то слышен
нежный шепот,
где-то слышен
детский смех,
Где-то рядом
тихий ропот...
Это ветер...
Это снег...
Это мы
с тобою где-то
все бредем
рука в руке...
Кто-то,
где-то,
вдалеке...
Не-возможно...
Не-реально...
Не..., одно лишь только не....
Канут в лету,
сгинут в темень,
Пропадут
И отзвук стихнет
Тех имен,
что с губ слетели,
Со-четанья...
Со-движенья...
Имя вспомнишь -
где-то вздрогну...
Не-реально...
Не-возможно....
Не..., одно лишь только не...
Поставьте точку после тех, кто уйдет, чтобы имя тех, кто придет, было с большой буквы…
Какой холодный нынче январь...
Присядь поближе к огню.
Ты странник мятежный, врун и бунтарь,
Но я тебя не виню
За все, чем стал ты в жизни моей...
Давай откроем вина!
Горчит? Ну что ж. Вот бокал, налей!
Я выпью его до дна...
Ты быстро согреешься возле огня,
Уйдешь, я закрою дверь.
А вслед слова на ветру звенят:
- Постой, что мне делать теперь?!...
Поставьте точку после тех, кто уйдет, чтобы имя тех, кто придет, было с большой буквы…